Уважаемые марсиане.
Собственно, на днях скомпилировал сингл из большего по размеру произведения. На пробу и злобу дня. Хочу разместиться в вашем каталоге.
Пр-е называется - Цимцуммеры.
Сингл называется - Искушение квантового будды.
Скачать тут: http://miguel2020.narod.ru/tsimtsummers.zip
Жанр - метафизический фарс/футурологический романс.
ВОТ. Цитирую (веселые и не очень) кусочки сюды:
- Мой дядя самых честных правил, но со странностями – Лиз протянула очки старому китайцу-кантонцу, который отчаянно сопротивлялся синаизации Гонконга последние сто лет и упорно отказывался понимать язык желтых мандаринов. Универсальный чип, понимаете, 20-го наноразмера, бар? Для слепоглухонемых, с сурдопереводом. Ну да, это и есть - шутка по пекински! Она хихикнула, как это завораживающе умеют китаянки, и уверенными штрихами набросала у него на терминале два иероглифа. Старикан сразу все понял и заулыбался своими безупречными кантонезскими жемчугами. А почему бы нет. Когда и где вы видели в Китае последний зубоврачебный кабинет?
Или:
Дядя Винс водворил драгоценность на свой орлиный нос и продолжил изучение прессы. Нынче пресса стала шибко умной и умудрялась отслеживать движение зрачка своего читателя, определять его личность и дурные привычки, и, тем самым, в максимальной степени его развращать. Но дядя Винс не сдавался и перекрикивал петухов с рекламных обложек. Он гнал их своим высохшим под кондиционерами голосом обратно, в медиаматическую преисподнюю.
Или
Все произошло мгновенно. На месте каракатицы образовалось черное, непрозрачное пятно чернил. Дон достал салфетку, педантично вытер свой посизевший палец, после чего повернулся к Лиз и продолжил свой бесконечный рассказ.
- Представим себя на ее месте. Страх возникает, когда из НИОТКУДА к нам тянется НЕЧТО. Сквозь гладкую, почти зеркальную поверхность. Рефлекторная реакция несчастного животного на мой палец. А вот эти чернила, производные страха каракатицы, называются sepia. Конечный продукт жизненного цикла наших страхов. Однако, Стейлер говорит об этом, упоминая свои старые пикчи. В дневнике он записывает свой эксперимент со старыми фо-то-графиями. Какое длинное слово. Фо-то-графии противно желтеют по мере окисления серебра, нанесенного на дряхлую бумагу. Это свидетельствует нам о том, что время в обычном состоянии течет лишь в одном направлении. Но наука уже доказала, хотя бы и на пальцах, что способна проложить для времени обратный путь.
Однако!
Джакомо, всей душой извиваясь, пробивался сквозь липкую паутину бесчисленных имагокриптов (imagocrypts), пять минут назад представлявших собой сплошной нетканый ковер чистого абсурда, в котором даже под микроскопом не было видно и самой маленькой разумной мысли. Подобные загадочные чувства переживает всякий программист, созерцая собственное творение в самодостаточном коде ассемблера. Впрочем, если бы весь мир вокруг внезапно превратился в эти самые кракозябры, он не стал бы понятнее даже для самых башковитых его обитателей.
И, наконец, Элвис! У себя дома.
В настоящий момент, Элвис нараспев читал какие то строки, отгородившись от внешнего мира будуаром из гипнотических занавесок. Рисунок на ткани жил бурной лизергиновой жизнью, по своей сути являясь уменьшенной копией криптозанавеса, развешанного Изначальным вокруг Сепии. Творческая конкуренция не давала покоя Элвису, и он крылся от нее в темноте будуара, изредка отпуская окружающему миру какие то странные и неудобоваримые для простых смертных выражения. Скрашивая этим свое вселенское одиночество, он самозабвенно творил, и творчеству его, наверное, позавидовал бы сам Бодлер.
«Революция, дива-делирий. Менады, бичеванные на развратных песках, эхом гремят сквозь хрусталик в рыдающих волосках».
Тут разум его на минуту умолк, он будто задумался, не слишком ли легкомысленно звучат эти вирши. Продолжение должно было прозвучать как можно более крамольно.
«Баптист-еретик, подпоясанный скальпом медузы, пожирает головы дев, пародируя то, как черные вороны молятся в везувиальную ночь, семнадцатый сын семнадцатого геморроя, защищаемый лжепророками и культом дневного света».
Вслед за этим, как будто бы таким бесцветным, лишенным эмоций голосом:
«Дурная трава просочилась на самом востоке лазурной пустыни сновидческой шторы, чтобы короновать самозванца злаченым кронциркулем».
- Последнее особенно великолепно - как бы прозвучала мысль Элвиса обращенная к себе самому. Он оторвался от устройства, напоминающего калейдоскоп, в недрах которого видимо и рождались эти волнующие строки. Нервно огляделся сквозь полупрозрачную занавесь. Кривой мизинец, заканчивающийся модным ажурным ногтем, продолжал самостоятельные движения по свитку, фиксируя творческие комментарии своего хозяина.
Писал когда-то кто-то из классиков... лишенных всего этого воинствующего нигилизма:
«Что может быть лучше нескольких переспелых, истекающих соком плодов прямо с возделанного тобой поля человеческого? Разум его - свежее поле под паром - посеянное богато всходит сладострастным безумием. Сердце его - горное озеро - отрави серой источники его и испей до дна чашу сию».